Как называется стрижка у Ольги Бузовой 2019

Оксана Владиславовна | Автор топика: Оксана

Вероника (Gurshan) очень жаль, если это так.

людмила (Ronin) проблема решается, было бы желание у супругов, но...увы: гламур, пиар, футбол им заменяет всё

Оля (Lindita) Если серьезные проблемы то загорать нельзя.

Надежда Власкина (Кружкомолова) Зачем в белье  капаться!!! Кому какое дело что и почему это их личные трудности!

Eva (Halvdan) Вобла сушенная))

Антонина (Balfour) И правда кому какая разница, ну нет пока детишек, Дай Бог будут в дальнейшем

✿ (Fauziya) а все остальные безгрешные, у кого дети есть... что за бред? ! всему свое время! раз ПОКА их нет, значит, ПОКА не время!

Madina (Braidon) Таскаться надо было меньше, да абборты  не делать, ромка не женился потому, что она таскалась с михайловским, митрофановым и др дедками

Madina (Braidon) Это факты, а не суд! А то привыкли проституцию поощрять и считать нормой жизни! А последнее слово за Богом!

Tags: Как, называется, стрижка, у, Ольги, Бузовой, 2019

Женские стрижки 2016.

П***ц роману с Бузовой | Автор топика: Yoshivya

Это книга Романа Третьякова - героя (а может быть и антигероя) скандального реалити-шоу, человека, который видел всю изнанку "ДОМа-2" и прошел по всему периметру этого телевизионного ада. В жестком и откровенном повествовании он рассказывает об изнанке своих отношений с Ольгой Бузовой и всей подноготной проекта.
Приятного Вам чтения, поклонники известного телепроекта..

Kisa (Gibbie) ПРОЛОГ
Для тех, кто не смотрел.
Здравствуйте. Меня зовут Рома. Мне двадцать семь лет. Я — гражданин Российской Федерации. Родился в отпуске. Как так получилось? Мама сказала папе, что ни за что не будет рожать меня в этой дыре! (Дыра — это военный городок Арамиль недалеко от Екатеринбур­га.) Поэтому папа был вынужден отправить маму ро­жать в ее родной Армавир. Ненамного лучше Арамиля, у них даже названия, если заметили, похожи, но мама оттуда родом, и поэтому ей была приятнее рожать имен­но там. Хотя как может быть приятно рожать! .. Сразу после родов папа забрал маму обратно уже со мной. По­этому я всегда говорю, что родился в отпуске.
Рос я в военных гарнизонах, по которым нас с мамой таскал отец, гоняясь за звездами. Звезды ему крепили на погоны. Удивительно, но он был так им рад, что вся­кий раз был готов отправиться служить в забытое людь­ми и Богом место только ради того, чтобы на его погоны прилипла еще одна звезда. Так за десять лет я поменял пять школ.
Военные гарнизоны, спрятанные в тундрах, навсегда отбили у меня желание быть роенным, а особенно лет­чиком. После окончания школы я понял, чего хочу: я мечтал попасть в телевизор. Я даже поступил в Таганрогский радиотехнический университет только потому, что в названии этого вуза было слово «радио». Тогда мне казалось, что от радио недалеко и до телевидения. Учил­ся я не очень хорошо, но у меня есть оправдание: для до­стижения моей цели прилежной учебы было недостаточ­но. Мне казалось, что попасть в телевизор из провинции можно только через программу «КВН». Поэтому я со­брал свою команду и начал играть. Все студенческие го­ды я усердно играл в КВН, только для того, чтобы по­пасть в эфир центрального телеканала. В 2002 году моя мечта почти осуществилась: я играл на сцене, а слева от меня за тумбой стоял Александр Васильевич Масля-ков... Но этого оказалось недостаточно. И как только я услышал объявление про кастинг в реалити-шоу «Д2» я, не мешкая, туда отправился. Мне было не важно, что придется делать — главное, что это будут показывать по телевизору.
Первый в жизни мой кастинг состоялся в Таганроге в ДК им. Ленина! Что там предполагалось делать, я не знал, но был готов на все. Пока ждал у двери своей оче­реди, от волнения сильно разыгрался аппетит. Из каби­нета вышли две симпатичные девушки: настала моя оче­редь. Я смело дернул ручку на себя и оказался в просторной хорошо освещенной комнате. Передо мной за столом сидели незнакомые люди и что-то жевали. Первое, о чем я их спросил: «А у вас есть еще что-нибудь поесть? » Дальше почему-то общение складывалось не так напряженно, как я себе до этого представлял: мы съели по несколько бутербродов с вареной колбасой и сыром, выпили чаю, нашли общих друзей. Я рассказал, что работаю на радио, играю в КВН, рассказал про то, что у меня странные отношения с девушкой (мы уже полгода не вместе, но продолжаем время от времени тра­хаться). Все это давалось мне легко, а между тем я с опа­ской ждал того момента, когда меня заставят что-то спеть, станцевать или, что еще хуже, прочитать стихи. Но ничего этого не происходило, я продолжал жевать их бутерброды с колбасой и сыром, травить байки и пить чай. Впрочем, оператор предложил все-таки что-то снять. Я, стараясь не выдавать трепета, встал перед каме­рой и приготовился к самому страшному. Мне дали в ру­ки мою же анкету и попросили прочесть в кадре ее номер и свои контакты. Я так и сделал: «Мой номер анкеты 77. Меня зовут Рома. Номер телефона 89283657700. Все».
Так прошел мой первый кастинг, кардинально изме­нивший всю мою жизнь.
Сейчас я герой популярного реалити-шоу «Д2». Сло­во «герой», которым я себя назвал, не имеет никакого отношения к подвигам, сражениям, мужеству и отваге. Меня легко можно назвать иначе — персонаж или, как принято в реалити-шоу, — хомяк. Хомяк очень подходя­щее слово для отображения моего образа жизни. Я сплю до 14:00, потом встаю, завтракаю. После условного сиг­нала по громкоговорителям «Все на стройку» надеваю синий комбинезон и вместе с другими такими же хомя­ками весело выхожу на улицу.

Kisa (Gibbie) Конечно, призыв «Все на стройку» — условность. На стройке ровным счетом ни­чего мы не делаем, за нас задания прораба выполняют другие люди. Наша же задача — создавать видимость работы в кадре и обсуждать отношения других героев. Обсуждать-обсуждать-обсуждать — вот, пожалуй, единственная наша деятельность, которую можно наз­вать работой. Для того чтобы меня показывали по теле­визору, а именно за этим я сюда пришел, мне надо что-то обсуждать. Чем больше я это делаю — тем больше меня показывают зрителю, чем больше меня показыва­ют зрителю — тем больше я становлюсь популярным. Жаль, что остальные герои шоу это тоже понимают и де­лают то же самое. Поэтому, чтобы выделяться на их фо­не, мне приходится обсуждать как-то интереснее, чем остальные. Бывают случаи, когда лишь высказанного мнения недостаточно, и тогда, чтобы привлечь к себе внимание камер, в ход идут иные выразительные сред­ства. В общем, это все, чем я тут занимаюсь.
У каждого реалити-шоу есть цель. Наша состоит в том, чтобы строить любовь. Эту цель я выполнил. Три го­да назад, по определенным причинам, с проекта ушла де­вушка, с которой я планировал строить любовь. При­шлось искать новую, потому что по правилам реалити-шоу главный приз — жилплощадь в Подмосковье может вы­играть только пара хомяков. Поиск оказался недолгим. Я начал ухаживать за самой интересной, на мой взгляд, де­вушкой — Ольгой Бузовой. Ухаживания достигли цели, и с тех пор мы вместе. Нас называют Рома и Оля.
Наши отношения так понравились зрителю, что дол­гое время мы были самыми популярными героями шоу. Судя по зрительскому голосованию, до сих пор таковыми и остаемся. Руководство телепередачи решило увекове­чить нашу популярность и сделало восковые фигуры на­шей пары. Их можно посмотреть в «Музее восковых фи­гур» Москвы. Чуть позже наши лица стали появляться на других телеканалах, в глянцевых изданиях, на рекла­мных билбордах, их начали тиражировать на постерах, футболках, бейсболках, обертках жевательных рези­нок, газировке, мороженом, семечках, детских дневни­ках и тетрадках. Я решил использовать себе во благо свалившуюся на нас популярность и убедил Олю в необходимости выпуска книги о наших отношениях. На­писание самой первой книги в моей жизни заняло чуть более трех месяцев. «Роман с Бузовой. История самой красивой любви» — так мы решили ее назвать. Книга, благодаря активной рекламной поддержке телеканала, стала бестселлером. Был продан огромный тираж, и мы, естественно, задумали вторую. На этот раз книга назы­валась «Роман с Бузовой. Любовь on-line». Дела шли в гору, росла популярность телепередачи «Д2», а вместе с ней и наша.
Не проходило и дня, чтобы нас не узнавали на ули­цах. Люди просили автографы, фотографировали, жела­ли счастья, любви и добра. Не скрою, это очень прият­но. Мы начали ощущать себя всеобщими любимчиками, членами всех семей страны. У нас спрашивали мнение на разный счет, брали интервью, пытались привлечь внимание, заинтересовать. Мне казалось, что весь мир смотрит нашу телепередачу, о нас знают все люди пла­неты. Где бы мы ни появлялись, объективы телекамер и фотоаппаратов разворачивались в нашу сторону, к нам спешили толпы журналистов, папарацци, зеваки. Мы чувствовали себя звездами. И все это лишь потому, что каждый день мы показывали людям, как строим любовь.
Оказывается, популярность такая же вещь, как день­ги: сколько бы ее ни было, все равно мало. Мне уже ста­ло недостаточно книжной аудитории, я отважился найти поклонников среди желчных пользователей Сети. Наши фанаты сами зарегистрировали домен, сделали сайт, я только оплатил хостинг. Теперь мы с Олей вели блоги у себя на сайте, выкладывали фотографии, устраивали ча­ты, смеялись над карикатурами героев, заранее расска­зывали зрителям, чего им ждать от нас в телеэфире. Сайт моментально набрал обороты и неожиданно вошел в десятку самых посещаемых о телевидении.
Мы начали дружно записывать песни и петь. Даже несмотря на то что наши песни были полным дерьмом, люди тысячами приходили на концерты. Мы побывали почти во всех крупных городах нашей страны, и везде нас ждали зрители.

Kisa (Gibbie) Их волновали не песни, а мы, сопри­косновение со сказкой, имя которой — любовь.
Наши лица стали столь узнаваемыми, что продюсеры решили сделать ток-шоу, которое бы вели мы вместе с Ольгой. И это несмотря на то, что ее речь оставляла желать лучшего, как и острота мышления. Я пытался доне­сти свои переживания до продюсера, но он мне сказал ин­тересную фразу: «Там, где глупость божественна, ум — бессилен». Я так понял, что ему было наплевать на то, что она зачастую говорит только глупости. В итоге они оказались правы. Шоу было не менее популярно, чем все то, что мы делали до этого.
Я — телеведущий! Наконец-то осуществилась моя мечта! Это волшебное ощущение! Я был на вершине упоения самим собой, мне кажется, что я совершил не­возможное: выбрался из деревни и стал суперзвездой! Это просто великолепно!
У меня все было расписано на месяцы вперед! Я счаст­лив!

24 августа Истинная причина моего ухода

Сегодня 1202-й день моего пребывания на шоу. Он прошел как обычно, без особых переживаний. Я соби­рался было уже идти на беговую дорожку, как из дина­мика донесся грубый женский голос иприказным тоном обозначил, что мне делать: «Рома, спустись к железно­му мосту». Я выглянул из окна, посмотрел на мост, там никого не было. Голос снова настойчиво повторил: «Ро­ма, спускайся вниз, тебя там ждут».
Да никого там нет! — вступил я в переговоры с ди­намиком.
Спускайся!
К чему такая настойчивость?
— Рома, спускайся, это в твоих же интересах.
Пришлось повиноваться.
Я спустился к мосту, ко мне подошел администратор.
Привет, Дэн.
Привет.— Денис указал мне направление. И мы вместе зашагали подальше от съемочного периметра.
Куда мы идем?
В беседку.
В какую еще беседку?
Которая у реки.
Зачем?
Не знаю, там Германовский тебя ждет, наверное, хочет поговорить.
Дом погружался в ночь. Над поляной уже зажгли освещение, я шел вдоль деревянного забора, очерчи­вающего границы съемочного периметра, смотрел на ба­шенки, подсвеченные неоновыми трубками, и думал о том, что это ужасно неуютное место стало мне родным. Мне понадобилось три с половиной года, чтобы раздра­жение сменить на любовь.
Было спокойно и тихо, теплый вечерний воздух колы­хал листья деревьев, растущих вдоль реки, журчала во­да, шелестела трава. Я твердо ступал кроссовками по грунту, отчетливо слыша каждый свой шаг. Беседка черным контуром вырисовывалась на фоне красного неба. В ней сидели двое, фигуры были едва видны, один в бейсболке — видимо, продюсер (он их любит), второй — ко мне спиной. Подойдя ближе, я разглядел в силуэтах действительно продюсера и шеф-редактора. Их лица были предельно сосредоточенны и не выражали радости от встречи.
Странно. Зачем я понадобился продюсеру? Сегодня четверг — голосование. Может, у него есть какие-ни­будь пожелания? Обычно он указывает, против кого го­лосовать, лишь в сложных ситуациях, когда на кону зна­ковый герой. Сегодня вроде все просто — мы сливаем новичка. Наверное, причина в другом.

Kisa (Gibbie) Здравствуйте, — начал я.— Что, мы теперь пере­говоры проводим тут?
Да, ты прав, переговоры, — подхватил Германов-ский.—Разговор будет непростой. Ром, отключи пет­лю. Не хочу, чтобы кто-то знал о том, что мы сейчас бу­дем обсуждать.
Хорошо.— Я снял с пояса передатчик и выключил его.
Как с Олей?
Да все в порядке.
Хорошо. Ты помнишь, мы в начале лета говорили с тобой про тот злосчастный ролик в Интернете, где ты куришь траву? — Николай трясущимися руками достал из пачки сигарету и закурил ее. У него всегда немного трясутся руки.
-Да.
— Так вот, за последние три дня скандал зашел
слишком далеко. Ролик посмотрели большие дяди, кото­
рые владеют крупнейшим в России медиахолдингом, в
этот холдинг входим и мы. Так вот, эти дяди потребова­
ли на всю страну показать ролик, где ты куришь, пу­
блично осудить и отправить с позором за ворота. Но нас
связывает слишком многое, мы проработали вместе три
с половиной года и не можем с тобой так поступить. Це­
лый день мы с Сашей висели на трубках и в буквальном
смысле бились за тебя и за твою судьбу. Несколько ми­
нут назад все решилось. Ром, ты должен сегодня уйти...
Повисла пауза. Произошло что-то едва заметное для окружающих, но глобальное для меня. Мир на миг стал резиновым, растянулся и замер. Я почему-то подумал о том, что завтра должен был ехать на фотосессию, после­завтра — на гастроли, и, видимо, уже не поеду... как рез­ко все изменилось. Еще десять минут назад я полагал, что жить мне тут, на «Д2», еще очень долго, еще долго мне придется терпеть противную музыку по утрам, режущий свет в комнатах, неприятных участников, оскорбления от глупых оппонентов, идиотские конкурсы, бессмыслен­ные разговоры. Еще секунду назад все это считалось мной необходимым условием для пребывания здесь, я четко знал, что со мной произойдет через день, через не­делю, через месяц и даже через год, а сейчас я даже не представляю, что будет завтра. Мне стало страшно.
Я всегда с раздражением слушал, как Виктория или Степан говорили о том, что «Д2» для них дом родной, а сейчас вдруг четко осознал, что этот телепроект для ме­ня даже больше, чем дом. Это место где я живу, тут моя любимая девушка, с этим местом связаны мои планы на будущее, тут люди, с которыми я прожил и проработал три с половиной года, и, как бы я ни «любил» некоторых из них, других у меня нет. Но самое страшное, что «Д2» для меня — единственный источник доходов. Я полу­чаю зарплату участника шоу, я работаю журналистом и фотографом в журнале «Д2», я пишу книги о «Д2», я ез­жу на гастроли, где поют участники шоу, я продаю кни­ги и постеры на концертах, я сделал сайт, в котором вы­кладываю события за шесть дней до показа, и у меня есть еще очень много интересных задумок, но все они связаны с шоу! Я не заметил, как стал заложником си­туации, не заметил, что мое «Я» давно уже не мое.

Мой мир, который я строил три года, рухнул в один момент.
Все эти мысли промелькнули в голове в какую-то до­лю секунды, а речевой аппарат выдал единственное сло­во, которое очень емко охарактеризовало мое состояние:
Б...дь!
Естественно, — продолжал продюсер, — тебя ни­кто не будет публично осуждать. Ты назовешь ту причи­ну, которая тебе близка, и сегодня уйдешь.
Навсегда?
Не знаю. Думаю, что надолго... Скорее всего, до конца президентских выборов.
А когда у нас заканчиваются выборы? В марте?
В апреле.
Ого! .. Это... раз, два, три... — восемь месяцев!

Kisa (Gibbie) Ничего с этим не поделаешь. Начинается большая игра за власть, сначала выборы в Госдуму, а потом пре­зидентские. Придет в голову какому-нибудь кандидату на сладкое кресло идея создать в глазах электората себе имидж борца за нравственность, и далеко ходить не на­до — «Д2». «Посмотрите, — будет вещать этот оратор с трибуны, — „Д2"! Чему учит нас эта передача? Как строить любовь? Хорошо, давайте возьмем самую ста­рую пару проекта и ее представителя Романа Третьяко­ва. В кадре — хороший парень, спортсмен, борец за справедливость, имеет самую крепкую любовь на проек­те, борется с наркотиками, матом, курением, о чем сви­детельствуют его же заявления показанные каналом, ТТТ. Но стоит зайти в Сеть, как правда всплывает во всей красе! И что мы там видим? Вот, посмотрите — Ро­ман курит траву! Значит, не все так красиво, как нам по­казывают. Но это еще мягко говоря, а если честно — нас обманывают. В периметре они борются с наркотика­ми, а за пределами сами употребляют эту дрянь! И это далеко не самый страшный пример, — будет орать само­достаточный гражданин, забрызгивая всех слюной.— Посмотрите, чему учит этот проект наших детей? ! Ру­гаться, материться, драться! Что они показывают? Как девушка решилась на аборт! И это в год семьи! А что там сейчас? ! Лесбиянки, гомос***уалисты, трансс***уалы! Я еще раз спрошу, чему учит вас этот телепроект? ! » И так далее. Большой дядя соберет всю протестную ауди­торию «Д2», и в лучшем случае нас закроют. Это никому не надо, ни мне, ни вот Саше. Мы не хотим, чтобы наш бизнес разрушили, и вынуждены избавляться от всех участников, которые могут спровоцировать подобные си­туации. Так что, Роман, ты сегодня нас покидаешь.
Николай Алексеевич, я же говорил, что по этому ролику мало что можно сказать. Я делаю затяжку, и все! Откуда кто знает, что там в трубке? У нас экраны нача­ли пахнуть?
Поверь, в том, что именно ты куришь, траву или табак, уже никто не будет разбираться. Народу скажут, что ты куришь траву, и он в это свято поверит, потому как люди хотят это видеть. Лучше сейчас потерять ма­лое, чем потом все! Мы не хотим, чтобы наш бизнес на­крыли. Понимаешь? Тут крутятся слишком большие бабки, и никто из нас, да и из них, — он многозначитель­но показал рукой наверх, — не хочет их терять. За дело взялись слишком большие дяди, для которых все мы так... мелочь. И твоя судьба в их глазах ничего не стоит. Но мы все-таки добились того, чтобы весной вернуть те­бя, и поверь, нам это далось нелегко.
Я до сих пор в это не могу поверить! — тихо про­комментировал я.
Ты видишь, мы избавились почти от всех таких людей: Май, Чуев, Рассел...
Так тупо... меня за наркотики. Бред просто. Кому скажешь — не поверят.
Ничего с этим не поделаешь. Мне сегодня сказали правильную вещь: все президенты давали в рот своей се­кретарше, но только Клинтон попался на этом. Так вот и с тобой. Есть многие, кто этим злоупотребляют, но ви­део — только с тобой. И вышло в Интернет оно в самый неподходящий для всех нас момент.
Я вспомнил про деньги. Год назад мы подписали кон­тракт, по которому должны получать по 5 тысяч долларов ежемесячно. Но на руки нам выдавали лишь по 30 тысяч рублей. Остальные руководство откладывало на депозит, обналичить который можно только после ухода с проекта.
— А что с теми деньгами, которые у нас накопились
на депозите?
Все нормально. Как и было обещано, 10 сентября с вами рассчитаются. Только одна маленькая формаль­ность... Оля должна остаться на проекте.
То есть как?
Так. В случае, если она решит уйти и вы сегодня уйдете вдвоем, вы теряете все накопленные деньги.
Вы знаете, что для Оли это может стать делом принципа и я не смогу, да и не стану на нее влиять.
Я не думаю, что с ней будет сложно. Скоро нач­нется «Утро на ТТТ», где она будет вести свою рубрику про красоту. Не думаю, что Оля захочет ее потерять.

Kisa (Gibbie) Если рассматривать мой уход с проекта навсегда, то, естественно, она уйдет, но если верить сказанным вами словам про то, что я вынужден уйти на определен­ный срок, то это меняет дело. К примеру, я могу сказать сегодня на Лобном, что ухожу по семейным обстоятель­ствам. Мол, надо решить сложности, возникшие дома. В этом случае не думаю, что она будет против.
Думаю, ты вправе говорить то, что посчитаешь нуж­ным. Давай позовем Олю.
Давайте.
Я позову, — сказал Саша, до этого момента сидев­ший молча. Он быстро набрал на кнопках мобильного телефонный номер: — Тань, позови, пожалуйста, к нам Бузову.
Через несколько секунд по громкой связи тот же ко­мандный женский голос объявил: «Оля, выйди к желез­ному мосту».
Заботливые администраторы в пять минут привели Олю. Она была так же весела и беззаботна, как и полча­са назад. Германовский повторил в той же последова­тельности свою речь: сначала выключи петлю, потом ти­раду про депутата, про ролик, про больших дядей, про надвигающиеся выборы. Подготовив ее морально, он за-финалил: Мы с Сашей сделали все, что было в наших силах, но Рома должен сегодня уйти.
Как? ! — Оля реагировала вполне адекватно, не бросилась в слезы и причитания.— А нельзя это как-то отложить? Перенести? — Я ожидал слез с первых се­кунд и очень этого боялся, а тут вполне взвешенная без­эмоциональная речь. Она меня сильно удивила. Мне да­же сложно было определить, волнуется ли она в этот момент или нет.— Хорошо, тогда мы уходим с ним вме­сте, — опять же совершенно спокойно сказала она.
А вот это исключено.— возразил Германовский.— В случае, если вы уходите вместе, вы потеряете все на­копленные деньги на депозите, да и не забывай про твое утреннее шоу, им тоже придется пожертвовать.
Николай Алексеевич, а нельзя на месяц, на два...— Он отрицательно качал головой.— Но восемь месяцев — это же очень много! Это почти год!
Да, и с этим ничего не поделаешь. Ты можешь ска­зать, что как пара вы остаетесь. В конце концов, Рома полгода сидел и ждал тебя на проекте. Наверное, просто наступила твоя очередь. Да, и еще... Я обязательно рас­скажу об этом ребятам. Не всем. Старичкам: Насте, Сэ­му, Солнцу, Степе, Виктории. Это не будет обсуждаться в кадре, но знать будут все. Уроком будет.
Но так глупо! .. Рома уходит за наркотики... уж кто-кто, но не он! У нас есть люди, которые в этом пла­не вообще от рук отбились, — сопротивлялась Оля.
Да мы обо всем прекрасно знаем, будем принимать ме­ры, но повторяю, что компромата на них нет, а на Рому есть.
Но как же я? Меня начнут травить по поводу того, что я не ушла за Ромой! Мы сами не раз осуждали тех, кто не уходит за своим избранником, а теперь я оста­нусь! Что люди подумают? !
Оля, не переживай: люди подумают то, что мы им скажем. Тебя не будут травить, я помогу.— После этих слов продюсера рвение Оли уйди за мной заметно по­убавилось. Я ощутил одновременно облегчение и обиду. Облегчение от того, что за периметром выжить мне од­ному будет легче. Обиду — что она так легко поддалась на уговоры. Возникло дурацкое ощущение, что фразу «Я ухожу за Ромой» она выдавила из себя, внутренне то­го не желая.
Твою мать! Еще полчаса назад наши отношения мне казались единственным, что останется незыблемым в этой ситуации, и вот теперь я даже в них сомневаюсь. Как быстро все рушится!
Ну ты как, не против, что я останусь? — повер­нувшись ко мне с увлажнившимися глазами, спросила Оля.
Ладно, — я повернулся в сторону Германовского, оставив Бузову без ответа, — хорошо. Николай Алексе­евич, но вы же понимаете, что я начну зарабатывать де­ньги... на своей узнаваемости...
У канала могут возникнуть вопросы.
Это не меняет дела. Мне же надо как-то жить.
Думаю, что после Нового года мы решим вопрос о твоем возвращении либо о зарплате. Я поговорю с кана­лом, посмотрим, что они скажут на этот счет.
Ну что ж, раз мы все обсудили, думаю, пора идти упаковывать вещи, — подытожил я.
Николай Алексеевич, а можно Рома хотя бы до зав­тра останется? — Умоляла Оля.
Как?

Kisa (Gibbie) Ну он выйдет за ворота, а потом с него просто сни­мут микрофон... мы тихонько в комнате посидим... по­следний вечер все-таки...— Оля не выдержала, голос дрогнул, и слезы брызнули из глаз.
Ну, конечно, можно.
Мы разошлись. Они направились в аппаратную, а мы — в дом.
На Лобном месте все произошло обыденно. Все еди­ногласно проголосовали против какого-то Малхаза. Бо­родина предоставила слово мне. Я сказал то, о чем дого­ворились с продюсером. Никто из ребят не огорчился, хотя, если честно, мне этого очень хотелось. Скорее все­го, никто не поверил в действительность происходяще­го, может быть, отчасти, потому, что не верили в реаль­ность моего ухода, а может быть, потому, что Оля, пока я говорил, скромно улыбалась.
Меня спокойно, без истерик и причитаний довели до ворот и традиционно крикнули вслед: «Мы счастливы».

25 августа Первый день «за периметром»

Утром я проснулся еще на проекте, но мысли мои были уже далеко. Я как будто в последний раз окинул взглядом комнату. Все было такое родное и уже чужое. Вот эти не­уютные темно-зеленые стены, на которых каждый санти­метр увешан Олиными фотографиями, пол, покрытый ли­нолеумом, порванным в тех местах, где я двигал шкаф. Полка, два стеллажа для книг, которые сам делал для на­шего домика. Книги, накопившиеся за три с половиной го­да, мое кресло, в котором я люблю читать, укрывшись пле­дом, кровать под скошенным потолком, в которой так редко был с***. Окно, за которым хорошая погода...
Я спустился вниз, зашел на кухню. На столе были раз­бросаны обертки от печенья, крошки, грязный нож, пол­палки вареной колбасы, засохшей на срезе, очистки от картошки и лука. Из холодильника воняло как из помой­ного ведра. По всей вероятности, кто-то забыл там лук, и тот, пролежав, наверное, месяц, протух. Кухня на «Д2» — это катастрофа, длящаяся три с половиной года! Бороться с этим бесполезно. Тут никто не убирает. Меня всегда это бесило.
Брезгливо взяв тарелку из стопки грязной посуды, стоящей в раковине, я отмыл ее от жира, засыпал туда ка­шу быстрого приготовления и залил кипятком. Расчистил на столе ровно столько места, сколько мне было необходи­мо для завтрака. Съел быстро кашу. Тарелку мыть не стал. Она вполне гармонично вписалась в натюрморт на столе.
Наше прощание не было долгим. Оля довела меня до машины, причитая по дороге. Мы обнялись, пожелали друг другу силы, ума и терпения, сказали, что любим, и я поехал. Она помахала рукой, стоя на фоне подвесного моста, по которому я вчера вернулся с встречи с продю­сером и шеф-редактором.
На Казанском вокзале в поезде номер четыре, в во­семь сорок восемь, точно по расписанию, началась моя жизнь «за периметром».

Kisa (Gibbie) 26 августа Скандал дома.

Родители встретили меня в Армавире на вокзале. Та­кие милые, маленькие, любящие! Приятно...Добрались до дома быстро. Мама на скорую руку де­лала завтрак.
Ты в этот раз надолго?
Не знаю.
Как это не знаю? Тебе когда надо быть снова на проекте?
Не знаю...
То есть как не знаю?
Мам... я ушел...
Откуда ушел?
С проекта.
Как это? !
Ушел с проекта? ! — подключился папа. -Да!
Что случилось?
Насовсем ушел? !
Вопросы родителей посыпались как горох.
Не знаю, — с натянутой улыбкой отвечал я, думая, как правильнее все подать.
И как все произошло?
Так ты больше туда не вернешься?
А что дальше?
Давайте не так быстро. Можно все по порядку? Отлично! Позавчера меня вызвали на разговор с продю­сером. Я пришел, и ребята мне популярно объяснили, что в Интернете плавает ролик, где я курю.
Ты куришь? !
Да нет же! Канал и продакшен посчитали, что зри­тель может подумать, что я курю там марихуану.
—Марихуану? ! -Да.
А что ты там куришь на самом деле?
Мам, я там курю трубку.
Точно? !
Точно.
А в трубке что?
Табак.
Точно? !
Да точно! — Руки почему-то взмокли, глаза забе­гали. Последний раз я чувствовал себя так, когда в пя­том классе мама мне наказала смотреть за братом. Я за­игрался в футбол, а он залез в помойку и объелся каких-то таблеток. Брата отвезли в реанимацию, а мне дома устроили выволочку. Сейчас я чувствовал себя приблизительно так же.— Короче, мам, мне сказали, что в преддверии президентских и парламентских выбо­ров каналу не нужны сложности, которые могут возни­кнуть в связи с этим роликом, и меня отправили в от­пуск на восемь месяцев, т— На сколько? !
На восемь.
Ого! А на Лобном это обсуждали?
Нет.
А ребята что?
Ребятам Германовский скажет все, чтобы знали и боялись. А мне он пообещал, что в эфире это обсуждать­ся не будет.
Странно, непохоже на «Д2», — вышел из комы папа и подключился к беседе.— Они же любят все дерьмо на вилы поднять. А может быть, ты нам что-то недоговари­ваешь?
Все я договариваю. Им, видимо, действительно не нужен такой скандал.
Ну ты, Роман, даешь! Ну учудил!
Пап, ну что ты начинаешь!
Да что я начинаю! А начинаю потому, что нет ды­ма без огня! Раз поперли тебя, значит, за дело!
Вопрос, за какое! — вставила мать.
Это тоже правда. За косячок не поперли бы! А мо­жет быть, ты действительно подсел? ! И не на травку, а на что-то посерьезнее? !
Да что ты такое говоришь! — начал заводиться я от их чрезмерной подозрительности.— Может быть, те­бе вены показать? На вот, смотри!
Давай! Буду смотреть!
Да вы что, сдурели, что ли? ! Я с роду сигареты не выкурил, а тут из-за косячка такое начинается!
Вот так с косячка все и начинается!
Так, хватит! Я говорю вам серьезно: не курю и не ширяюсь! Еще слова какие-то нужны?
А что это тебя тогда из «Дома» поперли? — пере­шла на крик мать.
Я же объяснил, у них там выборы и каналу этот видео ролик может сильно помешать!
Да что ты мне тут горбатого к стенке лепишь! Ка­налу может помешать! ..— завелся папа.
Так, знаете что? ! Орать хватит! Мне поддержка ваша в этот момент нужна, а не нравоучения. Я уже до­статочно взрослый и сам отвечаю за свою жизнь! У тебя на работе Интернет есть?
А что? Да ничего! Сегодня на работу пойдешь и посмо­тришь сам этот ролик, если мне не веришь.
Вот и посмотрю!
Вот и посмотри.
Отец пошел к себе в комнату и начал быстро соби­раться на работу. Мама молча убирала со стола.
Ты иди в душ и ложись, отсыпайся после доро­ги, герой. Разошелся тут! — уже спокойно сказала она.
Да что-то уже и не хочется.
Иди-иди, всю ночь небось в поезде ворочался.
Ну, вообще, правда плохо спал.
Я же знаю! Иди отдохни немного. Отец уже на ра­боту опоздал с вашими рассуждениями, не отвлекай его. Вечером поговорите.
Ну, тогда все. Пошел я.
Иди-иди.

Kisa (Gibbie) Я пошел в свою комнату и заснул. До самого вечера я никуда не выходил из комнаты. Сидел и копался в Интер­нете.

28 августа Уход по сценарию

Папа вчера целый день копался в Сети, но ролик так и не нашел. Мои попытки снова его посмотреть тоже не увенчались успехом. Поисковик выдавал огромное чи­сло ссылок, но ни по одной из них видео не было. Ду­маю, что это люди из холдинга быстро замели следы! Вот как интересно получается: сами раздули эту исто­рию, выперли меня и тут же все за собой почистили.
Вечером мы собрались за столом ужинать и обсужда­ли истинные причины моего ухода.
А может быть, не из-за видеоролика? Может быть, это из-за квартиры? — предположил я.
Из-за какой квартиры? — не понял отец.
Смотри, незадолго до ухода нам всем объявили о планах на будущее. Замысел таков: к 5 ноября стариков переселят с поляны в город, а потом начнется розыгрыш московской квартиры, и 14 февраля, в День святого Ва­лентина, кто-то из пар получит московскую квартиру.
Я что-то об этом ничего не знаю.
Ничего удивительного. Вам еще показать не успе­ли. Так вот что я по этому поводу думаю.
Ну?
Надо на все смотреть с точки зрения продюсера, и многое становится ясным. А его главная задача какая?
Заинтересовать народ.
Совершенно верно! Заставить всю страну сидеть перед телевизором с 21:00 до 22:00 и смотреть «Д2»! А как говорит наш любимый продюсер: самая сильная мотивация телесмотрения — это несправедливость по отношению к любимым персонажам. Вот тут-то все и сходится. Итак, убираем Романа с проекта. Оля останет­ся без поддержки. Друзей у нее в периметре нет, а врагов — полным-полно. Натравить Меньшикова, Калганова на Бузову не составит труда, да они и сами с удовольствием нападут на беззащитное мяско. Все бабушки будут по ве­черам собираться на лавочке после очередной серии и перетирать: как же это нашу любимую Оленьку снова обидели. А потом еще и переселение в город! О! Вот это вообще гениальный ход. Скажем всем старичкам, что они теперь заслужили московские квартиры, и с 1 нояб­ря будет глобальное переселение. Мечты сбываются! У каждого теперь по собственной квартире! Здорово! По­трясающе! Вы так этого хотели, и вот наконец-то все это случится! И в тот самый момент, когда она поверит в это и больше всего на свете захочет переселиться в эти но­вые съёмочные декорации, ее право на эти декорации ос­порят! Могут, конечно, даже не вселить!
А зачем все это нужно? !
Как это зачем? ! Ты хоть представляешь, как плот­но народ подсядет на развитие этой истории? Скорее всего, даже именно так и будет. Ее не вселят! Народ бу­дет негодовать! Будут плевать в телевизор, протирать и снова смотреть! Как это с нашей Бузовой снова неспра­ведливо поступили! Зрителю ведь именно это и надо — сопереживание и косвенное участие посредством CMC.
Тут ты прав, конечно. За три года вы уже членами миллионов семьей стали, а если уж кого-то из вас лю­бят, то как детей родных.
А если б меня не слили, я нашел бы нужные сло­ва, защитил, направил, и все это выглядело бы как оче­редная провокация ведущих. Тогда бы и Бузова не так ярко реагировала, а вместе с ней и зритель был бы спо­коен. А тут как остро получилось! Третьяков загадочно уходит с проекта, Оля остается одна на растерзание! Нападают даже вчерашние друзья! Какой поворот!
Представляешь возмущение телезрителей? ! А народ у нас в стране сердобольный! Девушку непорочную, три года проблем не ведавшую, одну шакалам на съедение оставили! Обижают незаслуженно, так, глядишь, в квартирку московскую не вселят! Какое разочарование! Какая чудовищная несправедливость! Уж тут Оля кро­кодильими слезами все Лобное место зальет, а народ вместе с ней — диваны перед телевизором! Это же жуть как интересно! Народ за уши будет от экрана не- оття­нуть! Вот ради этого меня и убрали!

Kisa (Gibbie) Видишь сколько плюсов! А ролик, думаю, просто повод.
А выборы у нас 2 апреля... Долго тебе ждать воз­вращения. Не боишься, что за это время приведут Оленьке твоей какого-нибудь Стасика?
Конечно, приведут. Без этого неинтересно. Как раз для нее проверка на вшивость.
Не боишься потерять?
Нет. Не потеряю.
Не знаю, Роман, тут бы я не был на твоем месте так уверен... А может, ну его, этот проект, ушел и ушел.
В смысле?
В прямом! Ты же давно хотел уйти, так вот тебе эта возможность. Строй новую жизнь.
Да я тоже вот думаю, что вернуться будет уже сложно, особенно после восьми месяцев жизни. Посмо­трим. Все может быть, надо сначала попробовать эту ва­шу жизнь на вкус. Может быть, она после телевизора пресной покажется.

29 августа

Из телевизора начали доноситься знакомые звуки.
Мам, давай не будем «Д2» смотреть? !
А что такое? Думаешь, ты ушел и сразу перестало быть интересным? Ишь какой деловой! Не хочешь смо­треть — иди в свою комнату и смотри, что хочешь.
Мама, ужас! А говорили: «Мы только ради' тебя смотрим! »
Так, не отвлекай меня. Не хочу пропустить дета­ли. Посмотрю, кто что скажет, на Оленьку твою посмо­трю. Ух ты, смотри, у них оформление новое! «Город любви»... ну надо же, как здорово!
Да, хорошо сделали.
А вот и суслешенька твоя... одна.
Надо же, правда одна. Меня нет...
Как-то уж слишком быстро они все сделали. По­завчера ты ушел, а сегодня у программы новое оформле­ние, и тебя уже в нем нет! А как все это делается?
Что все?
Ну, вот оформление это.
Дизайнеры разрабатывают макет. Макет утвержда­ет начальство. Потом нас пригоняют в фотостудию, сни­мают. Фотографии обрабатывают и вклеивают в видео.
А тебя снимали на оформление?
Нет... не снимали!
А Олю?
Олю снимали. Надо же, а я не придал этому значе­ния, думал, меня позже снимут.
Значит, к тому моменту, когда делали новое офор­мление, с тобой уже все было решено.— Мама посмо­трела на меня из-под очков.
Оставалось только меня в известность поставить.
Вот именно. Ну ладно, не отвлекай, дай посмотреть.
Мам, да я не в этой серии уйду. Завтра.
Ничего страшного, мне все равно надо все посмотреть.

30 августа

Сегодня показывали серию, где я ухожу из «Д2»! С ума сойти! Эпохальный момент моей жизни. Я с^дел перед телевизором, как обычный среднестатистический телезритель, и смотрел свой уход.
Тысячу раз представлял себе, как буду уходить. Ду­мал, что обязательно этот момент как-то предугадаю, подстрахуюсь, а получилось вот так неожиданно, ском­кано и даже немного глупо.
В серии не было ничего лишнего. Я целый день визу­ально отсутствовал, а потом на Лобном сказал то, о чем договорились с продюсером, и вышел за ворота. Ребята крикнули мне вслед наше идиотское: «Мы счастливы».
В кадре я спокоен и уравновешен. Сейчас, когда я переживаю все заново, от волнения меня немного тря­сет. Мне еще страшнее, чем тогда. Вот я задумчиво остановился перед подвесным мостиком, тогда я поче­му-то вспомнил Мая и его слова о том, что, проходя этот мост, он пережил маленькую смерть. А я вот сей­час усиленно думаю над тем, какая жизнь непредсказу­емая: еще утром я планировал свое расписание на ме­сяц, а сейчас стою у подвесного моста и не знаю, где мне сегодня ночевать, как зарабатывать... возвращать­ся или нет. Не знаю. Чувствую себя как школьник, ко­торый неожиданно для себя сбежал с занятий. Когда решался, было весело и интересно, а, выйдя на улицу, понял, что идти некуда, заниматься нечем, мысль о том, что все в школе на уроках, не покидает голову, а я за­чем-то один на улице.

Kisa (Gibbie) Смотрю на себя и знаю, что именно в этот момент кру­тится в голове. Вот сейчас стою и думаю: возвращаться или нет? Возвращаться или нет? Наверное... не вернусь! Скорее всего, не вернусь! Подумал так и решительно шаг­нул. Смешной. Подвесной мост в дыму, я смело и уверен­но топаю на другой берег, хотя моя твердая поступь не бо­лее чем демонстрация. Я в панике! Прав был старичок Май. Это правда похоже на маленькую смерть, и, перейдя мост, я начну, действительно, совершенно другую жизнь.
Показали красиво. Спасибо. Никаких лишних разго­воров, пересудов, никакой грязи вслед. Удивительно. Единственное, создалось ощущение некой недосказан­ности и торопливости. Вот так был человек, три года глаза мозолил, раз-два и нет его. И внятного ничего не произнесено по этому поводу, наверное, так и надо.

1сентября
Первая серия без меня

Сегодня впервые смотрел «Дом» без себя. В анонсах: «Глобальные перемены в „Д2"! Пять избранных вселятся в свои квартиры в Москве! У них наконец-то будет сво­бодное время, чтобы заниматься любимым делом! »
Мне, как человеку, отдавшему этому телепроекту три с половиной года своей жизни, очень обидно осозна­вать, что я не вошел в их число. Мне горько смотреть на знакомые лица, озвучивающие свои мечты. Я знаю, что не будет у них этой эфемерной свободы, о которой они так проникновенно говорят; знаю, что квартиры эти не более чем новые съемочные декорации; знаю, что ничего особенно в образе жизни ребят не изменится, и это не больше чем очередная уловка для телезрителя, но все равно, черт побери, меня гложет обида. Я жалею о том, что сейчас не с ними, не в обойме. Я как член эки­пажа корабля, оставленный на необитаемом острове за сомнительные нарушения. Меня высадили на пару с те­левизором, чтобы в любое время я видел успехи своей команды, их моменты славы, а сам оставался в одиноче­стве с мыслью о том, что когда-то тоже был с ними и мог бы добиться того же, а может быть, и большего.
Я почему-то думаю о собственной несостоятельно­сти, копаюсь в себе в поиске изъянов, анализирую все, что происходило за три года, пытаясь найти непоправи­мую ошибку. Почему я, такой классный, оказался за бортом этого корабля «любви и счастья»? Не знаю! Но, судя по состоянию, ничего, кроме скуки и одиночества, меня в ближайшие восемь месяцев не ожидает.
Боже, какой бред! Да радоваться надо тому, что слу­чилось! Что так легко отделался. Мне дали ту самую воз­можность, о которой я мечтал все три года! Все это вре­мя мне хотелось проверить себя и эту славу на вшивость. Мне всегда сложно было отвечать на вопрос: «Тебя кру­гом узнают! Ты знаменит! Доволен ли ты тем, что при­шел на „Дом"? » Я всегда говорил: «Сейчас сложно отве­тить на этот вопрос. Вот когда выйду, тогда и скажу». Для того чтобы подвести черту и оценить эффективность своего участия в шоу, надо оценить меру востребованно­сти, узнать, как меня оценивают другие каналы, будут ли меня приглашать участвовать в других телепередачах. Конвертировать свою узнаваемость в деньги. Деньги — это успех, его градусник. Вот мне и хотелось оценить квинтэссенцию славы реалити-шоу. Правильно ли я де­лаю, что сижу на проекте, отдавая ему свои годы? Мо­жет быть, я зря трачу время, а приобретенные навыки мне не пригодятся? Тогда зачем я это делаю?

Kisa (Gibbie) 2 сентября Состояние

У меня бывает поэтическое настроение. В последний раз такое было 8 июня 1998 года. Я так точно помню эту дату потому, что в этот день мне исполнилось 18 лет. Я сидел один в открытом летнем кафе Краснодара, на улице Красной за пластиковым столиком под зонтом. Никто не делил со мной этот веселый праздник. Потому что подружки готовились к сдаче экзаменов, а друзей у меня в этом городе не было. Я сидел один, грелся под те­плым южным солнцем и пил пиво из баночки 0, 33. Как ни странно, мне нравилось вот так одному праздновать свой поэтический возраст. Я пытался об этом размы­шлять, но не очень получалось. О чем бы я ни думал, мы­сли все равно возвращались к тому, что у меня так рано начали выпадать волосы и как же плохо быть лысым. Я думал об этом в свой восемнадцатый день рождения, потому что эта проблема была самой трепетной. Мне бы­ло очень страшно, когда я представлял себя двадцати­летнего с плешью. Тогда казалось, что жизнь сложится неудачно и виной всему лысина. Катастрофа! Допив бан­ку пива, купленную на оставшиеся от переданных роди­телями деньги, я пошел домой готовиться к экзамену.
Вот и сейчас у меня такое же поэтическое настроение. Я сижу в открытом кафе города Армавира и размышляю о своем отношении к людям, попивая то же самое пиво, только уже 0, 5.
Я вру людям. Каждый раз, когда ко мне подходят на улице, в кафе или на рынке с вопросом: «А почему ты ушел? » — я обманываю. Я противен себе в эти минуты, но страх сказать правду гораздо сильнее отвращения.
Мне стыдно чувствовать себя проигравшим, и поэтому я говорю им то, во что сам хочу верить: «Я скоро вер­нусь, у меня просто долгосрочный отпуск». А люди все лезут и лезут с этим вопросом. Кажется, будто все они собрались и посмотрели именно эту серию! Меня дро­чат везде: на улице, в маршрутке, на рынках, в магази­нах, на пляже — кругом. Моя жизнь превратилась в че­реду шаблонных идиотских диалогов:
Ого! Гы-ы-ы... смотри, это же «Д2»! Это лысый... ну как его там... Роман Третьяков! Гы-ы... Эй!!! Роман, привет...
Привет.
Можно вопрос?
Давай.
А че ты ушел?
У меня отпуск.
А... по телику сказали, что у тебя че-то там с роди­телями.
Не переживай, все нормально.
Понятно, а че, можно с тобой это... сфотографиро­ваться?
И так на день раз по двадцать. Конструкция вопросов может меняться в зависимости от уровня интеллекта, возраста и воспитания, но суть их всегда одинакова.
Я боюсь им говорить, что ушел навсегда, потому что это повлечет за собой следующий вопрос, на который не смогу ответить: «Почему? » Потому что мне надоело... или, может быть, потому что у меня проблемы с родите­лями? Это вранье! Может, сказать правду? Вот так про­сто взять и сказать честно: «В Интернете плавает видео­ролик, где я курю, вот именно поэтому меня и попросили удалиться с проекта». Но нет, так нельзя, мне будет еще противнее. Меня поймали и выкинули, поменяли, как испорченную батарейку! Мне стыдно в этом признать­ся, вот я и бегу прочь от этих въедливых телезрителей, именно поэтому раздраженно реагирую на каждый их вопрос. Мне стыдно сказать правду, которая напомина­ет о себе каждый раз, когда мне задают очередной во­прос об уходе! Что я это скажу людям, которые верили в меня и любили? Скажу, что выгнали меня, потому что в Интернете появился ролик, где я курил марихуану, а порядочному каналу ТТТ такое говно, как я, не нужно? Так я скажу? Нет. Вот поэтому я вру.
Единственная мысль, которая спасает, что выкинули меня намеренно, а ролик послужил лишь поводом. Эта мысль мне нравится, она меня оправдывает. Как говорили большевики: «За всеми идеями всегда стоит бифштекс! »
Мне страшно возвращаться в Москву. Я теперь бо­юсь этого города. В одночасье эта огромная, шумная, яр­кая, веселая Москва стала дьявольской печью, в топку которой кидаются жизни сотен тысяч людей. Лишь еди­ницы смогут подняться яркими огоньками к небу, все остальные превратятся в отработанный шлак. Особенно тяжело сознавать, что уже был огоньком, а потом в од­ночасье стал отработанным шлаком.

Kisa (Gibbie) И только в моей голове мелькнул последний эпитет, как к окружающей действительности меня вернула вспыш­ка фотоаппарата.
Девушка, вы что делаете! — резко и строго спро­сил ее я.
Я просто вас хотела сфотографировать.
Ну-ка дайте сюда фотоаппарат, посмотрю, как я там вышел.
Вот, пожалуйста.
Я нашел свое фото и удалил.
—Больше никогда не фотографируй без спроса! До­
говорились?
-Да.
Принесите счет.
Да, конечно.
Засиделся я тут. Пора в Москву возвращаться.

9 сентября возвращение в Москву

Я вернулся в Москву в день международной кни­жной ярмарки. У нас с Олей сегодня презентация сразу двух книг: вторая «Роман с Бузовой. Любовь on-line» и Олина «Дело в шпильке».
Москва встретила меня ливнем и Антоном Потапови-чем. Нелучшие знаки судьбы. Мы ехали по дороге и о чем-то беседовали. Антон — прекрасный собеседник, он может автономно бубнить, не особо докучая, так же как его люби­мое радио «Relax FM». Важно иногда посматривать ему в лицо и проникновенно кивать, и тогда можно думать о чем угодно. Прекрасно! Именно это мне сейчас нужно. Я не осо­бо расположен к беседе. Он бубнит про какие-то гонки и прочую автомобильную чушь, к которой я отношусь безо всякого интереса, но я изредка поддерживаю беседу, кивая головой и поглядывая в его сторону. Антон потрясающий.
Я отвлекаюсь от его лица и смотрю на дождь, который лупит по лобовому стеклу, на дворники, едва успеваю­щие смахивать воду, на высокие бетонные развязки и мокнущих под дождем пешеходов. Представляю себя в этот момент на улице идущим против дождя и ветра, сре­ди этого серого холодного бетона... Мне становится жут­ко холодно и страшно! Перевожу взгляд на Антона, кото­рый продолжает с упоением рассказывать про гонки. А ведь Потапович тоже человек. Я знаю его почти два года! Он мне близок. Встретил меня на своей машине!
Антон, можно я у тебя переночую сегодня?
Да конечно, братишка! Не переживай! .. Так вот, значит, этот парнишка уже давно гоняет, иногда он да­же выступает за команду Газпрома...
— Классно.— Ну вот и славненько. Переночую се­годня у Потапа. А завтра утром меня ждет Испания! Сегодня презентация книг. Сосредоточусь на этом. Тем более что Олю сейчас увижу, снова, наверное, с кудрями, надувными шарами и плюшевыми медве­дями.
Выставка — это всегда нарядно. Сборище пишущих, читающих и продающих. Среди знакомых лиц из телеви­зора я вырезаю взглядом Листермана! Пока я разглядывал проводника провинциальных красавиц в мир роскоши, на горизонте нарисовалась Бузова. К моему удивлению, Оля пришла на презентацию без шаров. Она была в яр­ком летнем платье, в босоножках, которые я ей купил, с кудрями, конечно, воинственный раскрас на лице — од­ним словом, полный комплект для того, чтобы окружаю­щие, глядя на нее, были счастливы.
Оля подошла ко мне и спокойно поцеловала. Ника­кой наигранной радости на лице, никаких сумасшедших объятий, просто подошла и поцеловала, будто мы ста­рые приятели и к тому же виделись вчера.
Пока я беседовал с нашими редакторами, Оля пошла в наступление на Листермана:
Петя, привет.
Это чья такая цыпочка? — затараторил Листерман, указывая на меня.
Я вот его, — заигрывая, указала на меня Оля.
Как же ему повезло! Он владеет целым состоянием! У этого изумительного сокровища есть имя?
Да. Ольга.
Оленька, я заберу тебя в Париж!
Для начала можете мне свой автограф на книге по­ставить?
Ну конечно-конечно.
А можно побольше написать?
Для тебя все что угодно.
Петя склонился над своей книжечкой и что-то стара­тельно выцарапывал на бумаге.
Спасибо огромное.
Пожалуйста.
Они обменялись еще парой слов, которые из-за шума толпы я не услышал, и она, осчастливленная, подошла ко мне.
Вот смотри, мне Листерман автограф оставил!
Что он тут написал? Так: «Ольге Бузовой от очка­рика. Ты очень милая девочка. Если твой Роман будет дарить тебе мало цветов, то я тебя отправлю в Hollywo­od... к Брюсу Виллису. (Петя)». Ого! Он тебе даже но­мер телефона оставил?

Kisa (Gibbie) Ты видишь, что написал? Если не будешь дарить цветы — «Заберу в Hollywood». Имей в виду!
Может, сразу полетишь? Мне показалось, что ты с ним флиртуешь.
Ну что ты, котеша! Я же тебя люблю.
Удивительно, но тебе это не мешает флиртовать! Телефон себе записала? А то смотри, потеряешь такую шикарную возможность познакомиться с олигархом.
Давай не будешь портить такой важный день.
Да уж для тебя он действительно важный.
Прекрати!
Как мало блондинке для счастья надо — телефон Пети Листермана! Ты в зеркало себя видела? Вся све­тишься от радости. Что, жизнь удалась? !
Ну что ты у меня такой ревнивый.
— Я не ревнивый, я адекватный. Пойдем, наш выход.
Презентация прошла нормально. Показали книги,
рассказали, продали полторы сотни первых экземпля­ров, все подписали. Поехали отмечать в кафе. По доро­ге не разговаривали. Уж слишком демонстративным мне показалось Олино заигрывание перед Листерма-ном. До вылета в Мадрид оставалось 9 часов.
Москва, пятница, яблоку упасть негде. Ресторан ис­кали долго, но нашли. Сидели, ели и пили. Описывать нет смысла. Спустя час или полтора Оля поехала на по­ляну. Ей надо было дособирать вещи и приехать за мной к Потаповичу в 5 утра. Мы же остались отмечать выход в свет нашей второй и третьей книги.
До вылета 7 часов. Потапович позвонил какой-то сво­ей подружке. Через полчаса она приехала. Милая несим­патичная девчонка. Наверно, думает, что он ее любит. Ее зовут Марина. Мы сели в машину и поехали к Антону.
До вылета 6 часов.
Сидим на кухне и пьем виски.
Роман. Ты, наверное, устал? Хочешь отдохнуть? Де­нек-то не из легких у тебя.
Антош, ты такой заботливый, спасибо! Да, действи­тельно, пойду-ка я спать, а вы будьте спокойны, у меня есть беруши.
Ну что ты? ! Я просто подумал, что ты сегодня с до­роги и хочешь отдохнуть.— Антон, попытался захохо­тать, получилось как у Фантомаса: «Ха-ха-ха-ха».
Ладно, я пойду. Марин, надеюсь, тебе нравятся озорные шутки Антоши. Спокойной ночи.
Потапович, что-то пробурчал вслед, но я не расслышал.
Спокойно разделся, лег в кровать, подмял под себя по­душку, укутался в одеяло так, чтобы чувствовать себя как в коконе, и начал было отходить ко сну, как неожи­данно сильно чихнул! Да-да чихнул! Я удивился, но это повторилось еще раз, а потом еще и еще! После того как я чихнул раз пятнадцать, пришлось искать причину этого безобразия. В голову пришла мысль: у Антона есть его известная кошка — Чита. Она очень пушистая и, по всей видимости, оставила свою шерсть везде, где только мож­но! От одной мысли о Чите мне стало еще хуже. За не­сколько минут мои аллергические симптомы обостри­лись до крайней степени! Еще через десять минут я стал похож на Бузову, у которой забрали плюшевого медведя: красные глаза, слезы, чих, кашль, сопли. Я, не стесняясь, вытирал все это великолепие пододеяльником, который выделил Антон. Мне было немного стремно, но ничего — пущай постирает! Все начинало раздражать: твердая кро­вать, тонкое одеяло, отсыревшее белье, шум проезжаю­щих машин. Ко всему прочему добавился еще Потап, ре­шивший переместиться со своей дамой из кухни в комнату! Между нами была тонкая шторка, делящая ком­нату на две части. Все слышно! Неудобно обламывать их, но как же мне сдерживаться? Чих — вещь непредсказуе­мая и малоконтролируемая! Я утыкался в подушку и чи­хал прямо в нее! После мысли о том, что после меня на этой подушке будет спать Антон, мне стало немного весе­лее. Потап, не спеша, раздевал барышню. Я готов был его убить! Он все делает медленно, этот Антон Потапович! Уже бы раздел ее быстро и трахнул за пять минут, я бы по­терпел. Чувствую, с его темпоритмом могу захлебнуться собственными соплями. Я слышал каждый шорох, а мое во­ображение, естественно, достраивало картину. Она про­тяжно сопела и сильно чмокала. Иногда ее стон сменялся глубоким вздохом, а потом снова эти плямкающие звуки. Антон изредка издавал звук отплывающего парохода. Так продолжалось минут пять. Как хорошо она это делала! Умничка!

Kisa (Gibbie) Через мгновение звук стал поинтересней — будто леденец берут в рот и тут же выдергивают из него. Это Антон брал инициативу в свои руки. Он делал это в размеренном ритме, немного сопя. Смешной, так старал­ся. Пауза, какое-то движение тел и через мгновение силь­ный немного наигранный стон, разрезавший сонливую пустоту. Начали. Блин, как сильно хотелось чихнуть! Шлепки ускорялись. В тон им нарастал ее стон. Я, так же в такт, рефлекторно набирал воздух в легкие и взрывался в подушку. Меня никто не замечал. Они поменяли позу. Снова раздался то же размеренный мужской сап. Так продолжалось минут пять! А-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о-а-о... Твою мать, музыканты! Они могли хотя бы тональность изредка менять? ! Мой истосковавшийся по с***у орга­низм подсказывал Антону слова, которые могли скрасить его скучные аплодисменты: «Какой красивый анус, давай я тебе его растяну! » Да! Вот так бодается Тевтонский носо­рог! Ну или просто отлупил бы ее по заднице, чтобы ла­дошки на ягодицах на память остались, что-то вроде: «Тут был Потап». Но вот это их: «О-о-о-о, а-а-а-а» и скрип софы напоминало провинциальный оркестр. Он положил ее на спину, взял ноги, сильно развел и... Нет, я точно уже не усну!
Так сильно хотелось приоткрыть шторку и посмо­треть, но как-то стыдно, даже не знаю почему. Я опреде­ленно очковал. Казалось, сейчас отдерну штору, ляпну что-нибудь типа: «Ребята! Я с вами! »
Невероятное любопытство все же брало верх. Рука, почти не подчиняясь мозгу, потянулась к шторке как раз в тот момент, когда Потапович взревел как лев, шле­пая Марину ляжками по заднице все сильней и сильней. Как он рычал! Молодец! Я же больше терпеть не мог! По гортани побежал щекотливый позыв, в мозгу проне­слось: «Ща чихну»! Как раз в тот момент, когда к фи­нальному реву Антона присоединился женский протяж­ный вопль. Я что есть мочи набрал воздух в легкие и не прикрываясь подушкой... ее тело трясло в конвульсиях, а Потап крепко сжимал ее тучные ягодицы в руках, от­кинув голову назад, и... А-а-а-а-а-апчхи! Одновременно с нами раздался звонок в дверь- «Динь-дон». Это произо­шло так синхронно, что я подумал: этот звук раздался от того, что Антон сильно сжал ее жопу.
Мы все заржали.
Просмеявшись, Антон нехотя пошел открывать дверь.
Я уставился в потолок и слушал тишину, как вдруг мне послышался звук поворачивающейся купольной камеры.
Я начал шарить глазами по углам в ожидании застать объек­тив, направленный в мою сторону, но ничего не нашел. Идиотизм какой-то, мне мерещится, что меня снимают! Минуту я метался по комнате, пытаясь успокоить вздыбленную плоть одной рукой и вытирая нос второй. Ощущение как после с***а, бежишь в туалет за салфет­кой, но вместо члена вытираешь нос! В это время Пота-пович дважды щелкнул дверным замком, и тут же все пространство заполнил писклявый Один голос:
Антошка, привет. Все еще спите?
Да, Оленька, мы спим.
А Ромка?
Думаю, что уже встал, — явно улыбаясь, сказал Антон и добавил театральной интонации, чтобы я слышал: — Пойду его разбужу.
Коте-е-е-еша! Я уже приехала. Просыпайся.
Привет, — буркнул я.
Ой ты мой сладенький. Такой заспанный, иди я тебя чмокну. Я тут привезла тебе кое-какие вещички. Вот кур­точка легкая. Я смотрела прогноз погоды, в Мадриде сей­час днем тепло, а вот вечером холодает. Плавки твои взя­ла, маечку вот тебе купила, твоя косметичка, ты ее забыл.
Спасибо, любимая. Так приятно!
Правда? ! Я заботливая?
Да, очень.
Все для тебя, мой котешенька. Давай поторапли­вайся, нас у подъезда ждет водитель. До вылета три ча­са, еще дорога.
Все, все. Я почти готов.
Антошка, ты что, с девушкой?
Нет, Оленька, с мальчиком.
А как же я?

Kisa (Gibbie) Прости, но ты с лысым.
Оль, я уже собрался. Пойдем, нас ждет Испания с ее быками и Сальвадором Дали, без Антона Потаповича.
Я прочитала, еще надо обязательно посмотреть Саграда Фамилия!
Ну конечно, Оленька. Антош, пойдем по бокаль­чику выпьем перед отъездом.
Пошли.
Мы выпили, посидели на дорожку и двинулись.
Все, Антош, спасибо, что приютил, счастливо оставать­ся! — Я рвался на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Пожалуйста. Если что, заходи, — расплывшись в улыбке, сказал Антон.
Да, кстати, котенок, я поговорила с Петей по пово­ду квартиры. Так что, как только мы прилетим, ты мо­жешь пожить у него.
Хорошо.
Поживешь там, пока не найдешь квартиру.
Отлично! Спасибо.
Не за что, котеша.
Ну что, Антош, счастливо оставаться. Мариночка, ты была молодцом! Пока.
Пока, ребята.
Мы вышли, Антон закрыл за нами дверь.
Котеш, а почему ты сказал ей, что она была молодцом?
Она храпит.
Правда?
Еще как!
Мы вышли из квартиры, спустились, сели в синюю «четверку» и поехали в аэропорт.

10 сентября Испания

Дорога в аэропорт прошла незаметно — мы находи­лись в предвкушении. Летели из «Шереметьево-2». Нем­ного покорячились на досмотре багажа и уверенно направили свою тележку с двумя чемоданами в сторону «Фрайдис-кафе», чтобы выполнить ритуал, который стал уже для нас традицией. Сели за барную стойку, взяли по бокалу шампанского, неспешно подняли, посмотрели друг на друга, чокнулись:
За отличный отпуск!
Да, дорогая, за отличный отпуск! Моментом опустошили бокалы. Все. Отпуск начался.
Регистрация, таможенный контроль прошли без особых приключений. Посадка в самолет и вылет. Никто, кроме стюардесс, не подавал виду, что узнали. Спасибо огромное.
Летело всего десять человек, можно было смело разва­литься на три кресла и поспать. Я, без зазрения совести, так и сделал. Здорово, что в салоне самолета нет кошки Потаповича! Проснулся только на посадке в Мадрид.
Получив багаж, мы решили проехаться до отеля в ме­тро. Пожалуй, это единственный раз, когда мы сэкономи­ли и не пожалели. Поезда нарядные, чистые, белые — просто прелесть. Ехать одно удовольствие.
Отель нашли без сложностей. Он был в центре, прямо у мадридского вокзала. Посмотрели номер. Понравился. Открыли бутылочку «Asti Martini», я налил Оле ее люби­мое шампанское в стакан, сам решил пить из бутылки.
— Отлично-то как! — Я отхлебнул прямо из горла.
Угу, здорово. Котеша, давай сейчас быстро все раз­ложим, переоденемся, возьмем фотоаппарат и пойдем?
Давай.— Я с удовольствием сделал еще один глу­бокий глоток. Алкоголь быстро разошелся по телу, слег­ка осев в голове.— Суслешь, а может быть, мы, перед тем как выйдем, сделаем еще кое-что?
Что?
Иди на кроватку, я тебе прошепчу на ушко, а то вслух нельзя.
Ну, котеша...
Иди-иди ко мне.— Я потянул Олю к кровати.
Ну, Котеша! Мы не успеем!
Мы все успеем, а особенно самое главное!
Оля ощутимо сопротивлялась:
Я еще не все разложила.
Пойдем, я кое-что тебе расскажу про корриду... про то, как матадор закалывает бычка своим кинжалом.
Фу! Ну что ты такое несешь! — Оля продолжала выкладывать свои вещи из чемодана.
Хорошо, я скажу прямо. Я хочу тебя!
Здорово! — недовольно прокомментировала она.
Мы уже три с половиной года вместе, можно уже и без любезностей.
Не видишь, я занята! Мне надо разложить свои ве­щи по шкафам, сходить в душ, высушить волосы, сде­лать прическу, одеться.
Тебе не кажется, что это как-то стремно?
Что ты имеешь в виду?
Мы не виделись две недели, и у тебя нет ни малей­шего желания заняться со мной с***ом.
Что тут такого?

Да ничего. Ничего, Оля. Вспомни, как ты меня провожала, когда я уходил из «Дома»?
Как?
Да никак. Мы посидели вечером вместе, попяли-лись в монитор ноутбука, смотря тупую комедию, и ле­гли спать.
Ты знаешь по поводу «Дома». Там все снимают, и я не хочу, чтобы наш с*** потом выкладывали в Интернете.
Удивительно, раньше тебя это мало смущало.
Раньше я не видела твое ***** с Берковой.

Kisa (Gibbie) Ну хорошо, сейчас-то что не так?
Ты не видишь, я раскладываю вещи? !
Хорошую ты отговорку нашла. Мы не занима­емся с***ом дома, "потому что не хотим, чтобы это появлялось в Интернете, мы не трахаемся на га­стролях, потому что ты по приезде повторяешь мне все то же самое, что говоришь сейчас: «Мне надо раз­ложить вещи, мне надо принять душ, мне надо высу­шить волосы! Я устала! Я хочу спать! » Мне надоели эти отговорки. У нас с тобой с*** даже не по праз­дникам! Он возникает в случае выполнения несколь­ких правил:
Нет камер.
Не надо выкладывать вещи.
Не надо в душ.
Не надо сушить волосы.
Не надо никуда собираться.
Ты не устала.
Ты не хочешь спать.
В радиусе километра нет твоей мамы! Тебе не кажется что это пи...ец!
Нет, мне так не кажется.— Она продолжала упор­но раскладывать вещи по полкам, пытаясь сохранить не­возмутимость.
Ты ведь так сильно меня любишь? ! Ты так много раз это говорила! А как же заниматься любовью? Оль? Бессмыслица получается. Ты меня любишь, но зани­маться любовью не хочешь.
Это не то же самое.
Да нет, дорогуша, это как раз то же самое. Это, если хочешь, одно и то же!
Ты можешь не портить хотя бы этот отпуск?
А ты можешь сделать хотя бы этот отпуск сек­суальным? Или мы снова превратим отпуск в фотоохоту за достопримечательностями? Ты вспомни, когда с*** проходил по твоей инициативе? Ты что, думаешь, меня устраивает наша с***уальная жизнь? ! Ты помнишь, ког­да последний раз делала мне минет?
Тебе? Нет!
Давай пошути еще так же, и я догадаюсь, как у те­бя появилась рубрика в «Утро на ТТТ».
Ты не мог бы заткнуться?
Мог бы, но эти разговоры возникают у нас до­вольно часто, к моему сожалению. Предупреждаю те­бя в последний раз: я молодой мужчина и мне с*** необходим. Если ты между «заняться с***ом» и «раз­ложить вещи» выбираешь «разложить вещи», мне очень жаль. Мне обидно, неприятно и, более того, не­понятно. Каждый раз в такие моменты я все больше и больше думаю о том, что однажды не сдержусь. Зря ты думаешь, что ты одна на свете красавица неписаная, можешь себя вести как тебе хочется, и я от тебя нику­да не денусь. Найдется та, кто будет отвечать моим же­ланиям, и мне не придется просить любви. Надеюсь, ты меня услышала. Можешь раскладывать свои вещи дальше, смотри, еще бижутерии сколько осталось. Не забудь номер украсить, а то что-то непохоже на Новый год. Я пошел вниз, выпью кофе. Как разложишь, спу­скайся.
Я спустился в бар. Взял чашку крепкого кофе. Устро­ился поуютнее за столиком и погрузился в размышле­ния. Подумать было о чем. Только я сосредоточился, как ко мне подошла молодая пара. В том, что они русские, я даже не сомневался. Русских видно сразу.
Привет, — достаточно спокойно сказала женщина.
Здравствуйте, — как можно более официально от­ветил я (мало ли что).
Мы, по-моему, летели с вами одним рейсом. -Да.
Вы тоже остановились в «Rafael Atocha»! Здорово.
Наверно.
— Да нет, хороший отель, и расположение у него клас­сное, до метро пара минут. Вокзал «Аточа» в минуте ходь­бы. А вы тут отдыхать решили?
— Нет, мы тут на два дня, а потом летим в Барсело­ну, — неохотно отвечал я. Пока эта женщина рассказы­вала мне про чудесное местоположение отеля и про то, как она рада, что вернулась в этот отель снова, меня так и подмывало ей сказать: «Вы знаете, мне только что не дала моя девушка, которую я не видел две недели! Я ду­маю, может, у нее кто-то появился и трахает ее похле­ще, чем я? Может быть, она просто капризничает или разлюбила, судя по «обилию» с***а? Или продолжает встречаться со мной, так как участвует в телепроекте, где надо строить любовь, чтобы выиграть дом, — вот она и строит, как может, несмотря на все заявления о люб­ви высшей пробы! Версий, тетя, у меня превеликое мно­жество, а вы мне тут, твою мать, со своими «Аточами» и вокзалами!

Kisa (Gibbie) К тому же, уважаемая, я не первый год заму­жем: вы присели мне на уши, потому как вам нужен ав­тограф или фото. Такая долгая прелюдия в вашем испол­нении может означать несколько вещей: либо вы женщина достаточно тактичная, узнали и пытаетесь просто завести контакт, а фотографироваться будем в последний момент или вообще не будем, либо вам про­сто приятно поболтать с русским в чужой стране. Вто­рая версия мне кажется утопией. Есть еще несколько вариантов, которые на злобу дня лезут в голову: вы с му­жем — пара свингеров. Вам хочется разнообразия в с***е, а мне, какое совпадение, тупо траха. Вот мы и встретились! Давайте расцелуемся! Я могу, как в пор-нушке, пожарить вас в запасную дырочку. Могу просто потрахать, а муж на это посмотрит. На фоне моего сек­суального голода все варианты хороши! »
Оля к моменту моего выхода из комнаты уже разложи­ла все, что только можно! 10—15 минут у нее уйдет на душ, одеться минут 10, голову, я думаю, она мыть не бу­дет, это слишком долго. Итого 20—25 минут! То есть как раз сейчас она должна появиться! После моей тирады в номере увидит меня мило беседующим с приятной женщиной, приревнует, все мною сказанное наконец-то дойдет до ее белобрысой башки! Дела с с***ом наладятся!
— Так что вы тут делаете? — решил перетянуть инициативу на себя,
— Сейчас же Кубок Европы по баскетболу! Мой муж очень хотел попасть, вот мы тут.
— Ух ты, здорово! Как наши?
— Отлично выступают. Уже выиграли одну игру.
— Надеюсь, станут чемпионами! А кто основные соперники?
-Испанцы.
-Наши надерут им задницу! Я уверен. Испанцы не очень сильны в баскетболе.— Теперь я старался максимально долго удержать эту пару около себя. Кстати, женщина была очень хорошенькая: густые темные волосы, ухоженная, пахнет дорого, хорошо одета. Думаю, что по всем этим баскетболам ее таскает муж, а будь ее воля, она бы с удовольствием скоротала время в местных бутиках с золотой кредиткой наедине... Оля вышла из лифта! Отлично! Делаем вид, что я ее не вижу, и продолжаю мило-премило общаться с чудесной женщиной.— Так вы уже достали билеты на матч?
— Нет, сейчас пойдем. Вообще с билетами напряженка. Они были распроданы еще задолго до начала игр. Как достать, не знаем, но постараемся.
— А после матчей куда собираетесь?
— Полазаем по городу, а потом поедем в провинцию.
Тут ведь очень красивые города вокруг Мадрида: Эско-риаль, Алкала де Энарес, Пардо, Аранхуес, Чинчон. Там очень красиво. Сидеть в отеле точно не будем.
Оля кокетливо защебетала с мальчиком на ресепшене. Думает, что я на это клюну? Бред! Зато представляю, что она там себе фантазирует о нашем разговоре! На­верно, уже от любопытства и ревности глаза на затылке прорезались. Да, точно! Вот сейчас будто случайно по­смотрела в мою сторону. Забавно. Женщина удивитель­ное существо, она может и не любить, даже ненавидеть своего мужчину, может его считать непутевым, но, если увидит, что ее нелюбимый кому-то симпатичен, она бу­дет готова на все, лишь бы не уступить сопернице! Учи­тывая сколько Оля требует к себе внимания и слов вос­хищения, для нее это будет просто пинок под зад... Идет сюда! Моя взяла!
Мы тоже не любим сидеть на месте, но в провин­ции, наверное, не поедем, времени мало. Будем деталь­но изучать Мадрид...
Котенок, пошли.
Познакомься, это... Ой, а как вас зовут, я даже не поинтересовался... Простите...
Я Ирина.
А я Владимир.
Очень приятно. Я Рома, а это моя девушка Оля.
Взаимно.
Ну что, мы пойдем, приятных вам впечатлений о чемпионате! Пусть наши победят!
Вам приятного знакомства с Мадридом и Барселоной!
Ты что-то долго с ними общался, — сквозь зубы процедила Оля^
Не переживай, они не поклонники «Д2». Отлич­ные ребята, приехали на Кубок Европы по баскетболу. Тебе не интересно, как там наши выступают?
Мне кажется, мы в Мадрид не для этого прилетели.
Ну как же, давай обязательно сходим! — Я знал, что это может ее раздражать.

Kisa (Gibbie) Ром, какой баскетбол?
Да обычный! Там же наши! Ты что, не любишь ба­скетбол? Там красивые мальчики, тебе понравятся, они высокие, не то что некоторые..
Вот именно. С чего начнем?
Наверно, с покупки билетов!
Никакого баскетбола! — Оля очевидно не могла ус­покоиться.
Хорошо, тогда сходим на соревнования по пинг-понгу!
Может быть, посмотрим карту? — Она бесилась.— Я все подробно узнала. Тут, оказывается, все очень близ­ко. Старый город вокруг Плаза Майор...
— Плаза — это площадь?
-Да.
Пуэрто-дель-Соль — примечательна тем, что мад-ридцы на ней отмечают Новый год, и от нее отходят десять улиц. Там же стоит медведь, поедающий ежевику, — сим­вол города.
Вот-вот, медведь... там точно будут билеты на пинг-понг!
Какой еще пинг-понг? !
Точно! Какой пинг-понг? На баскетбол!
Ты голодный? — умоляюще спросила она.
Очень.
Я предлагаю начать знакомство с Испанией в ка­ком-то типичном испанском ресторанчике, а уж потом Соль, и Майор, и медведь с ежевикой.
Ну давай.
Я тут неподалеку видела кафе. По-моему, типично испанское.
Пойдем, но потом обязательно на футбол!
На какой футбол?
Точно! На баскетбол!
Первый день выдался богатым на впечатления. От небольшого скандальчика сильно разыгрался аппетит. И надо было срочно что-то съесть. Идти до кафе было недолго, и мы уже через две минуты оказались на месте. Типичная мадридская забегаловка, в которую люди из офисов собираются на обед или, как тут говорят, сиесту. В Москве мы бы постеснялись заходить в подобное заведение. Тут никто нас не знает, и можно не заботить­ся о том, в каких местах лучше не появляться.
Особенности бросались сразу. Алюминиевые столи­ки были покрыты оранжевыми бумажными скатертями. Мечущийся между ними престарелый официант увидел наш голодный взгляд, моментально скомкал скатерть с пустого стола и застелил его чистой. Старичок показал рукой на стул: мол, присаживайтесь. Мы сели. Офици­ант, или, точнее, дед в фартуке, делал все быстро и чет­ко: оторвал бумажную скатерть от большого перфори­рованного рулона, расстелил ее, замял уголки, чтобы не сдуло ветром, и тут же исчез, оставив на столе меню. Открыв его, мы удивились. Все было на испанском.
Excuse me, — подняла руку вверх Оля, привлекая его внимание. Дед отреагировал незамедлительно, дви­нулся к нам, а между делом успел обслужить еще пять столиков.
Do you have menu on English? — деловито спроси­ла Оля.
Senora? — переспросил он, наклонившись к Оле по­ближе. Его лицо выразило полное непонимание. Мне по­казалось, что он удивился больше не тому, что в этот офис-фастфуд зашли иностранцы, а тому, что они не говорят по-испански. Дед вовсе не был смущен тем, что не понима­ет, — наоборот, он был вполне гармоничен и с уверенно­стью продолжал говорить на своем родном языке. Минут пять мы пытались наладить контакт, он принес несколько версий меню, правда, все на испанском, но так ничего не вышло. Оля начала нервничать. Она впервые столкнулась с ситуацией, когда ее по-английски не понимают.
Как это так! — возмущенно жаловалась она мне.— Я чисто и хорошо говорю на английском, почему меня не понимают? ! Что это такое! Какая это наглость! Ан­глийский должны знать все!
Я начал хихикать. Меня забавляли ее попытки сде­лать заказ, но официант не понимал ровным счетом ни хрена! Тогда Оля, уже почти в агонии, встала и громко, что есть силы, спросила: «Excuse me somebody speak on English? ! »
Какой-то парень, сидевший через столик от нас, кив­нул головой. Оля была спасена. Она подошла к нему и на­чала быстро тараторить на английском, высказывая свое негодование. Испанец явно не понимал ее, но делал оза­боченный вид и кивал головой в такт ее мольбам. После пяти минут бузовской тирады молодой человек, глядя в меню, попытался ей объяснить, что тут за блюда.

Cтрижки Ольги Бузовой: раскрыта тайна новой прически ...

Стрижка Ольги Бузовой не осталась. ... Расхожее мнение о том, как называется прическа; Приятный эксперимент телеведущей: короткое каре; Мнение ...